Анти-«дао физики» |
|
Страница 5 из 21 Итак, «рациональное познание ... свойственно науке, которая измеряет, оценивает, классифицирует и анализирует. Современные ученые, особенно физики, уже сознают ограниченность всех знаний, приобретенных при помощи этих методов ... На Западе семантик Альфред Корзыбский высказал ... то же самое положение: «Карта не есть местность.»» (С. 24) Но что нам семантик, ориентирующийся в отражении реальности так же не обязательно, как и формальный математик? Важно, что это известно и многим физикам. Например, Бриллюэн писал еще раньше: «Физические модели отличаются от мира так же, как географическая карта от поверхности земли» ([16 ], стр. 87). Здесь мне что-то всё вспоминаются аналогичные случаи ссылок на авторитеты, но совершенно не в потребных областях. Так, в вопросе о необходимости согласования термодинамики с механикой А.Д.Суханов недавно почему-то апеллировал к математику: «...многие математики, например, Б.Мандельброт, высказывались в том смысле, что ... полное обоснование термодинамики из динамики ... никому не нужно.» ([17]) Это странно. Какой вес могут иметь мнения математиков в вопросе об отражении природы в теориях? Разве они работают с природой и имеют свое математическое мнение о проблеме единстве мира? Ниже автор снова рассуждает о неточности научного метода. «Научный метод абстрагирования очень продуктивен и полезен, но за его использование нужно платить. По мере того, как мы все точнее определяем нашу систему понятий и делаем более строгими правила сопоставлений, она все больше отдаляется от реального мира.» (С. 28-29) Это заключение ниоткуда не следует. Система понятий есть система понятий, которую можно применять, когда она подходит, или не применять, когда она не подходит. И вроде бы наоборот, она тем более адекватно применима, когда она лучше разработана и ясна. Иначе не было бы никакого смысла и надобности «все более точно ее определять». Выходит, автор делает принципиальные суждения весьма вольно и некритично. «Вновь используя аналогию, предложенную Корзыбским, между картой и местностью, мы можем сказать, что обычный язык - это карта, которая, в силу присущей ей неточности, способна, до некоторой степени, повторять очертания сферической поверхности Земли. По мере того, как мы исправляем ее (по смыслу аналогии тут явно должно иметься в виду - делаем более плоской. - В.Г.), гибкость постепенно исчезает, и в математическом языке мы сталкиваемся с крайним проявлением ситуации - слишком слабые узы связывают ее с реальностью, отношение символов к нашему чувственному восприятию перестает быть очевидным.» (С. 29) Тут он смешал в кучу разные аспекты. Во-первых, вообще улучшение и совершенствование аппарата позволяет лучше смоделировать реальную ситуацию, и его аналогия с уплощением карты как следствием развития аппарата явно неверна. В данном случае развитием аппарата была бы изготовление карты из небольших плоских лоскутов, соединяемых под углами - как говорится, некомпланарно, - чтобы она лучше охватывала сферу. Во-вторых, в физике описывается не нечто чувственное, а относительно точные и общезначимые результаты приборного анализа. Так что ущерб для нее от удаления аппарата от непосредственно чувственного вполне надуман. И теперь мы переходим к решающему шагу. «Для большинства из нас слишком сложно постоянно помнить об ограничениях и относительности понятийного мышления. Поскольку проще иметь дело с нашими представлениями о реальности, чем с самой реальностью, мы, как правило, смешиваем одно с другим и принимаем свои символы и понятия за реальность. (Непонятно, зачем он заговорил о «нас», когда речь идет о наилучшем познании, которое не у «нас», обыденных людей, а у науки, которая, разумеется, должна помнить об указанной разнице, хотя бы некоторые ученые об этом и забывали, речь-то не об этой забывчивости! - В.Г.) Одна из основных целей, которую ставят перед собой мистические учения Востока, - освободить нас от смешения двух разных вещей. ... (И вот решающий шаг: - В.Г.) Восточные мистики стремятся к непосредственному восприятию действительности, превосходящему как рациональное, так и чувственное познание.» (С. 24) Вот это интересно. Капра пишет в своей манере: кто-то там что-то считает, мистики куда-то стремятся. А доказательств и в помине нет. Стремиться-то можно, однако возможно ли этого достичь? Можно стремиться превзойти скорость света, но возможно ли это? Ну, со скоростью света еще не вполне ясно, и никогда не будет вполне ясно, если и пока не будет показана возможность. Но с абсолютным знанием, неограниченным и безусловным, не зависящим от обстоятельств, истории, средств и способов получения и выражения, - весьма ясно: оно совершенно невозможно. Откуда взял Капра эту возможность? Поверил на слово самим мистикам или их рекламщикам? «Буддисты называют такое знание «абсолютным», поскольку оно не опирается на разграничения, абстракции и классификации интеллекта, которые, как мы видели, всегда условны и приблизительны. Оно является, как учат нас буддисты (выделено мной. А мы им слепо верим? - В.Г.), непосредственным восприятием недифференцированной, неделимой «таковости». Абсолютное постижение этой таковости не только лежит в основе восточного мистицизма, но также является основной характеристикой всех мистических переживаний. Восточные мистики постоянно настаивают на том факте, что высшая реальность не может быть объектом рефлексии или передаваемого знания. (Ну, объектом-то рефлексии вся реальность может быть и даже часто бывает, но полностью отражаемой, полностью ухватываемой знанием и точно выражаемой словами, конечно, не может. - В.Г.) Она не может быть адекватно описана словами... Лао-цзы, называющий эту реальность Дао, утверждает то же самое в первой строке «Дао-дэ цзин»: «Дао, которое может быть выражено, не есть вечное Дао». ... Этот факт... служит достаточным свидетельством невозможности передачи абсолютного знания словами.» (С. 25) (Последнее предложение, говорящее о правильном, поразительно оригинально в отношении достаточности доказательств. Можно посоветовать всем, почтительно читающим Капру, повесить это его высказывание на стенку на самое видное место. - В.Г.) |
